Почти с самого начала войны сомнений в том, что должно быть после нее, кажется, нет только у одной стороны – США. С поистине американским размахом, видя в большом кризисе окно не менее больших возможностей, президент, госсекретарь и прочие официальные лица США уже несколько месяцев с осторожной уверенностью говорят о будущем Ближнего Востока. А на прошлой неделе приближенный к Белому Дому ведущий колумнист New York Times по вопросам Израиля Томас Фридман сообщил, что администрация Байдена готовит некий большой план урегулирования конфликта. “Доктрина Байдена”, как называет ее Фридман, исходит из интересов формирующейся коалиции западных и арабских стран, но, кажется, не учитывает сложные процессы “несварения”, которая эта тема вызывает в израильском обществе, и фактически закрывает глаза на настроения среди палестинцев. Разбираемся в этом запутанном клубке интересов.
Доктрины, концепции и планы
К сожалению, большинство высказываемых идей и планов, как в Израиле, так и за рубежом, касательно заветного “дня после” представляются лишь в виде громких заявлений, общих очертаний, предположений и концепций. Мало из них дают какой-то четкий, более или менее детализированный план действий, который мог бы помочь оценить их реалистичность.
“Обновленная Палестинская администрация”, “демилитаризованное палестинское государство”, “гарантии безопасности” для кого-то может и звучат свежо и любопытно, но не дают ответа на простой вопрос: как это реально будет работать, кто они, эти новые имена, о которых мы знаем или не знаем, кто и как будет контролировать выполнение соглашений и прочие, менее привлекательные и приземленные детали. Возможно, эти детали уже сейчас прорабатываются на многочисленных встречах американской администрации с лидерами региона, а может, концепция – лишь красивая концепция, выдающая очередное желаемое за очередное действительное.
Центральной идеей “доктрины” является продвижение палестинского государства “сейчас”.
Эту идею можно понять. Впервые за долгие годы произошло событие, вокруг которого сформировался всеобщий региональный и даже международный консенсус, что так как раньше больше нельзя, и что-то должно поменяться. Но вот что именно – на это есть далеко не один ответ. С израильскими ответами мы разберемся ниже. Американский же ответ носит сухой, политический характер и не учитывает природу того самого события и простой факт, что большинству израильтян эмоционально сейчас сложно даже слышать о палестинском государстве после произошедшего.
К тому же, такой шаг только подтвердит расхожий в палестинском обществе нарратив о том, что самые большие уступки Израиль делает только после самой жесткой агрессии. В этой крайне частичной и вырванной из контекста картине мира Израиль и правда отдал Синай только после Войны судного дня, пошел на соглашения Осло только после Первой интифады, вывел войска из Ливана после нападок Хизбаллы, а из Газы вышел после Второй интифады. И вот сейчас потенциально пойдет на какие-то действия после 7 октября.
Но даже если израильское общество переборет внутренний когнитивный диссонанс ситуации, в которой агрессор в принципе что-либо получает в результате своей агрессии, единодушия в отношении будущего с палестинцами в израильских рядах как не было, так и не появилось. Две основные, развивавшиеся десятилетиями и противоречащие друг другу концепции не только не сделали шаг навстречу друг другу после 7 октября, а только укрепились в своих позициях именно из-за страшных событий той самой субботы.
Разберем их максимально непредвзято и попытаемся понять, что стоит за каждой из концепций. Мы намеренно не будем определять их как правую и левую, так как сегодня взгляды израильтян уже слишком перемешаны с другими политическими факторами и маркировка лишь приведет к нежелательному обобщению.
Концепция 1. Безопасность – потом мир
Эта концепция исходит из нескольких предпосылок.
Первая и главная: палестинцы не хотели и не хотят внушаемое им решение двух государств для двух народов, а если и хотят, то лишь на словах, как промежуточную остановку на пути к одному, палестинскому государству, вместо еврейского, а не рядом с ним. Исходя из этой предпосылки, создание палестинского государства с подобной идеологией, даже если на словах и в церемониях царит всеобщее признание, несет прямую угрозу существованию Израиля.
В этой концепции нападение 7 октября – яркий тому пример. Экспериментальная модель палестинского государства в миниатюре, в виде полного контроля над сектором Газа, рисует страшные перспективы исключительно палестинского контроля над Иудеей и Самарией (Западный берег), территория которого в разы превышает сектор Газа и стратегически угрожает всему центру Израиля куда больше.
В этой концепции слабость палестинской администрации по отношению к радикальным элементам, двоевластие и отсутствие реального партнера выступают если не удобным поводом, то вполне легитимным опасением в искренности и результативности каких бы то ни было мирных инициатив. А потому до тех пор, пока палестинское общество не изменится и не возьмет реальный курс на признание государства Израиль, о мирных процессах и политическом горизонте говорить не приходится, а единственный путь – обеспечение собственной безопасности любыми средствами.
В этой концепции еврейские поселения создают натуральный “пояс” стратегической безопасности, своего рода жилые и чаще всего хорошо вооруженные буферные зоны. А территориальные уступки так или иначе приводят к усилению противника и, как следствие, нападений.
В этой концепции агрессию нельзя поощрять уступками, на нее нужно отвечать силой. Важной в этой концепции является и чувство исторической справедливости: нежелание удовлетворять требования другой стороны спустя почти столетие террора, войн и агрессии и платить своей кровью за политическую несостоятельность палестинского руководства и последовательные отказы от разных вариантов урегулирования.
Среди прочих оперативных причин, доля ответственности за произошедшее возлагается на выход из Газы в 2005 году и уступки палестинцам в рамках процессов Осло, которые эта концепция рассматривает как стратегическую ошибку.
Нельзя игнорировать и символически-религиозную ценность определенных земель среди сторонников этой концепции. Особенно это касается территории Иудеи и Самарии – эпицентра древней еврейской истории, отказ от которой в рамках каких бы то ни было соглашений будет восприниматься большой частью населения как предательство идеалов.
При этом мирные инициативы в условиях очевидной неготовности палестинцев к обязательным уступкам с их стороны, рассматриваются как грозящие втянуть Израиль в манипулятивные переговоры и, следовательно, очередную вспышку насилия в случае их провала, вероятность которого крайне высока.
Что же касается решения, то, если не учитывать откровенно радикальные предложения о трансфере населения или заведомо пораженных прав палестинского меньшинства в составе одного государства, эта концепция располагает расплывчатым и сложно определяемым видением решения конфликта в виде убеждения (идеологическими корнями уходит в известную статью З. Жаботинского “О железной стене” 1924 г.), что сила, безопасность и непоколебимость рано или поздно приведут палестинскую сторону к мысли о бесполезности войны. А до тех пор жесткий военный контроль палестинских территорий – может и нежелательная, но необходимая мера по недопущению террора. Другими словами, безопасность, потом мир.
Концепция 2. Мир – потом безопасность
Эта концепция основывается скорее на видении будущего и убеждении, что нет никакого более реального решения конфликта, чем отделение от палестинцев. Нет оптимистичного сценария, в котором военный контроль 5 миллионов растущего, враждебно настроенного населения не будет стоить Израилю высокой моральной, физической и материальной цены. Ярким примером тому служит развитие насилия и угроз за последние почти 60 лет. От международного палестинского терроризма и протестов с камнями и коктейлями Молотова до терактов смертников, ракет и прорыва границ с ужасными последствиями. Подавление или сдерживание одной угрозы до сих пор приводило к возникновению новых, более серьезных и болезненных.
7 октября в этой концепции рассматривается с двух ракурсов. Во-первых, нерешение конфликта или его откладывание будут приводить лишь к дальнейшему насилию, а надежда на то, что палестинцы сами по себе когда-то вдруг изменятся в прагматичную сторону из-за силы наших ответов, воспринимается как наивная и не оправдавшая себя в свете произошедшего. Во-вторых, с практической точки зрения, невозможно выстроить абсолютно герметичную систему безопасности, которая учтет и предотвратит все возможные сценарии внутренних и внешних угроз. Ошибки будут происходить, а значит следующих столкновений и потенциальных трагедий, подобных произошедшей или даже хуже, практически не избежать.
Военный контроль на местах в краткосрочной перспективе может и дает безопасность, но вызывает большие трения, так как держит огромную часть чужого населения в напряжении, сложнейших условиях и не дает никакой надежды в виде политического горизонта. И даже если объективно ответственность за это положение лежит на палестинском руководстве, расплачивается за это в итоге всегда Израиль и недешево.
В этой концепции важна также морально-этическая сторона вопроса. Согласно концепции, более полувека военного контроля над чужим населением размывает демократический дух Израиля и еврейского национального движения и все больше подрывает международную легитимацию государства и его политики.
Эта концепция видит активные действия по изменению реальности как единственный выход из усложняющейся с годами ситуации. Создание палестинского государства в рамках этой концепции не является самоцелью и тесно связано с обеспечением Израилем гарантий безопасности. То есть процесс этот должен идти поэтапно, в условиях полной уверенности израильской стороны в отсутствии угрозы или гарантии ее контроля. Но даже поэтапный и медленный процесс, согласно этой концепции, лучше, чем ничего, ведь он дает некий политический горизонт палестинцам, снимает напряжение и хоть как-то, но обязывает другую сторону не срывать соглашения.
Согласно этому видению, процессы Осло были пусть и далеким от идеала, но верным шагом. Вывод израильских войск из населенных пунктов с исключительно арабским населением, при условии свободы действий сил безопасности, снял с Израиля большой груз ответственности за гражданские вопросы, сократил трения и сохранил относительный контроль сферы безопасности.
Ответственность же за произошедшее в широком историческом контексте возлагается не на сам факт выхода из Газы, а на неспособность или нежелание подавить ХАМАС на ранних этапах до и после. Сторонники этой концепции полагают, что если бы мирные процессы Осло, даже после Второй интифады, продолжались вплотную с палестинской администрацией при более минорной роли ХАМАС и других радикалов, до мира было бы скорее всего еще далеко, но результаты были бы гораздо менее пагубными.
Именно поэтому эта концепция, погруженная в последнее десятилетие, так сказать, в состояние искусственной комы, начинает снова оживать, вместе с разговорами о возобновлении мирного процесса.
В этой концепции еврейские поселения в Иудее и Самарии и в секторе Газа, возможно, и создают оперативную безопасность, но в стратегическом понимании делают потенциальное мирное соглашение с обменом территориями все более сложным и болезненным. Сторонники этой концепции чаще всего мирятся с осознанием, что Израилю вполне возможно придется пожертвовать даже символическими для еврейского народа землями, если это принесет настоящий, прочный, долгосрочный мир и прекращение насилия. Они убеждены, что только долгий мирный процесс с как можно более жесткой израильской позицией и окончательное соглашение о разделении на два государства способны принести Израилю безопасность.
В сегодняшнем Израиле, за пределами профессиональных и академических кругов, обе концепции не находят в должной степени пространство и форму для обсуждения, и скорее выражаются в эмоциях, взаимных обвинениях и делигитимации, нежели чем в попытке выработать национальный консенсус. И хотя разговор внутри самого израильского общества на эту тему крайне важен, сегодня это уже далеко не только про то, что внутри себя захотят израильтяне, не говоря уж о палестинцах. Круг интересов и требований растет и выходит далеко за пределы нашего маленького, но привлекающего все мировое внимание клочка земли.
Клубок интересов. Реальность и прагматика.
Во всем этом и так непростом процессе есть большая неувязка – израильское военно-политическое руководство фактически молчит и всячески уворачивается от разглашения и даже внутреннего разговора о наших дальнейших планах. Проблема в том, что ровно этого требуют международные партнеры Израиля, у каждого из которых свои интересы и свой лимит терпения нашей изворотливости в критически важных вопросах. Уже сейчас мы видим явное форсирование событий и большие заявления от США и Великобритании, в определенной степени продиктованные как близящимися выборами в обеих странах в следующем ноябре и январе, так и, вполне вероятно, снижением терпения и усилением рычага давления на израильское руководство.
Ясности и прозрачности в допустимых пределах также негласно требует и общество, ведь предстоящие большие процессы хорошо бы обсудить, соотнести со своей концептуальной системой координат и иметь возможность высказаться до того, как решения будут приняты.
Не способствует ситуации и политическая нестабильность. С одной стороны, некоторые члены коалиции с крайнего правого фланга очень ясно выражают свою позицию, и пока решения узкого военного кабинета, носящие более центристский характер, идут вразрез с ней. С другой стороны, большая часть общества теряет доверие к нынешнему правительству и усматривает в уворачивании от больших решений политические интересы выживания коалиции, что также не добавляет общественной легитимации тем самым большим решениям, когда и если они последуют.
Но давайте попробуем нанести на карту точки координат и нарисовать прагматичную картину реальности сухим языком интересов, за пределами эмоций и концепций.
Звучит все больше мнений, что полной и однозначной военной победы над ХАМАСом в короткие сроки достичь, похоже, не удастся. Потому в последние недели мы видим постепенное изменение военной тактики, которое, по всей видимости, должно быть скомбинировано с политическими процессами вытеснения ХАМАС из сектора Газа и палестинской политической повестки. Ведь для Израиля сохранение даже минимальной власти в руках террористической группировки – недопустимый вариант развития событий. Того же мнения придерживаются публично ключевые западные партнеры Израиля – США и Великобритания, и менее публично – умеренные арабские страны, также считающие радикальных исламистов угрозой всему региону.
Это совпадение в интересах по ключевому вопросу дает Израилю рычаг, но скорее все более политический, чем военный, легитимация которого падает с каждым днем тяжелой гуманитарной ситуации и отсутствия значительных продвижений к цели.
Все партнеры оказывают давление на Израиль, призывая скорее завершить военные маневры и приступить к политической фазе вопроса. Израильская сторона намекает на переходную фазу, но далеко не торопится выводить из Газы все силы, прекрасно понимая, что в нынешних условиях – это зеленый свет для ХАМАСа фактически вернуться на свои потрепанные, но насиженные места.
Позиции сходятся также и в том, что Израиль, судя по официальным заявлениям, отрицает возможность гражданского присутствия, несмотря на большие конференции по этой теме и заявления министров, и не собирается осуществлять гражданский контроль над территорией сектора.
Но в отношении того, кто именно будет заниматься предоставлением гражданских услуг в Газе и каковы следующие шаги мирного процесса, имеются большие разногласия.
Премьер-министр Израиля пока что настаивает на том, что это должна быть не палестинская администрация, а некая местная, умеренная сила, не аффилированная с ХАМАС. Также Нетаньягу заявляет, что при нем уж точно не будет никаких поползновений в сторону палестинского государства. То же самое, в чуть более мягкой форме, высказывает и министр от блока Маханэ Мамлахти Гидеон Саар. О резких позициях крайне правых сил на сей счет не стоит и напоминать.
Это идет вразрез с позицией западных партнеров, твердо настаивающих на возвращении “обновленной” и реформированной палестинской администрации в управлении сектором Газа и скорейшему переходу к переговорам о потенциальном палестинском государстве.
В условиях большого экономического ущерба от войны, бюджетного дефицита и нехватки средств даже для внутренних нужд, Израиль не хочет и не может нести также огромные расходы по гражданскому управлению и восстановлению разрушений в секторе Газа. Желая уйти от финансирования Катара, поддерживающего ХАМАС, Израиль рассчитывает на сотрудничество и финансирование от Саудовской Аравии и ОАЭ. Тем не менее, их требования по палестинской администрации и мирному процессу почти не отличаются от позиции США и Великобритании. Они, в отличие от Катара, по понятным причинам не хотят инвестировать в то, что в очередной раз будет разрушено, и требуют неких гарантий стабильности.
При этом, многие эксперты в Израиле также выражают мнение, что палестинская администрация, при всей ее коррумпированности, неоднозначности в отношении террора и нелегитимности в глазах самих палестинцев, при грамотных процессах и активном контроле извне – это, возможно, лучший из имеющихся вариантов. Годами люди из израильской системы безопасности готовились к “дню после Махмуда Аббаса” и заявляли, что сохранение власти палестинской администрации на Западном берегу – это высший израильский интерес в свете других пугающих альтернатив.
Потому, возвращение власти автономии в Газу с помощью Израиля и международных сил, вероятно, позволит постепенно внедрить схожую систему сотрудничества с палестинскими силами безопасности за Западном берегу.
Так или иначе, на сегодня у Израиля есть большая стратегическая задача: покончить с ХАМАС. Если нет возможности сделать это военным путем, то попытаться задушить их политическим давлением, восстановлением полного контроля над египетской границей с сектором (и не менее важно под ней) и отрезанием ХАМАС от каналов поставок и источников финансирования.
Похоже, что у Израиля не так уж много вариантов сделать все самостоятельно, по-своему, без участия партнеров и наперекор их воле, потому в каком-то виде израильское руководство будет вынуждено, как минимум, активнее включиться в общее планирование будущего Газы и всего региона и потенциально смягчить позиции.
Нужно также не забывать, что все эти рассуждения на тему будущего сектора Газа не принимают во внимание еще один важный фактор. Будущее палестинцев в очередной раз решается фактически без всякой опоры на мнение самих палестинцев, а их мнение по всем возможным опросам далеко неоднозначно, о чем мы писали в наших предыдущих материалах (данные последнего опроса). С одной стороны, можно сказать, что не стороне агрессора диктовать послевоенное урегулирование. С другой – расчет на то, что палестинцы просто смиренно примут любое решение “сверху”, может сыграть очередную злую шутку.
Западный взгляд на вещи диктует надежды, что эффективное управление, инвестиции, возвращение нормальной жизни и политический горизонт, быть может, изменят картину общественного мнения палестинцев. Но нельзя исключать, что чудесно выглядящие на бумаге инициативы, столкнувшись с ближневосточной реальностью, вновь пойдут прахом.
Заключение
Очевидно, что сегодня Израиль стоит на одной из самых критических развилок своей истории. С одной стороны – большая травма и тяжелая война, после которой не хочется говорить ни о каких уступках и подарках другой стороне, кто бы ее не представлял. С другой стороны – это, несомненно, большое окно возможностей, в том числе и для Израиля – настаивать на своих условиях, привлечь международное сообщество, попробовать принять непростые и далеко идущие решения и еще раз сделать шаг навстречу миру. Подобное окно возможностей может не возникнуть еще десятилетия.
С одной стороны, есть знакомый путь статуса-кво, но почти гарантированный следующий раунд насилия. С другой – редкая возможность поменять реальность, но это значит пойти на очень рискованный эксперимент и снова ступить на не расчерченную территорию без всяких гарантий успеха.
Но самое большое испытание в этом всем, что такие судьбоносные решения выпадают на период, пожалуй, одного из самых низких уровней доверия между народом и его властью и одного из самых глубоких общественных кризисов.
Если что-то эта война сделала наверняка, так это вернула в израильскую и мировую повестку дня палестино-израильский конфликт.
К сожалению, проблема никуда не уходит, если просто закрыть глаза и представить, что ее нет. Игнорирование быть может иногда полезно тактически, но на стратегию претендовать не может. Потому, если мы хотим быть активным участником решения и рассчитывать на свои условия, нам пора включиться в процесс, предлагать свои варианты, озвучивать свои условия и опасения.
Не менее важно попытаться выработать внутренний консенсус и начать открытый, прозрачный разговор внутри общества уже сейчас, положить карты на стол и представить честные варианты, которые у нас есть. Потому как еще одно большое изменение без широкого общественного согласия, наше единство, воспеваемое сегодня, может и не пережить.