Вносят ли протесты раскол?

В интервью сегодня утром депутат от партии Ликуд Нисим Ватури заявил, что “протестующие против правительства – это еще одно крыло ХАМАС”.

Позднее Ватури извинился за свои слова, но это далеко не первое высказывание из серии попыток народных избранников, журналистов и лидеров общественного мнения дискредитировать протестное движение.

Другой депутат Ликуда Мики Зоар прокомментировал, что высказывания, подобные сказанному Ватури, как и те, что звучат на демонстрациях, одинаково вносят раскол в общество.

Это также одно из распространенных обвинений в сторону протестующих еще 
со времен судебной реформы, что анти-правительственные демонстрации якобы вносят раскол и играют на руку внешним врагам.

Наведем порядок и разберем, 
кто вносит раскол, а кто нет.

Начнем с элементарного. Право на протест,
свободу собраний и высказываний – базисное право в демократическом обществе и один из немногих, но мощных и действенных инструментов в руках граждан для коммуникации и выражения несогласия с властями.

Протест – это не зал суда с выверенными формулировками и высокой риторикой, там может и чаще всего должна звучать жесткая критика в сторону общественных представителей и их действий. Если высказывания на протесте не выходят за рамки закона, не содержат призывов 
к насилию, нравятся они или нет, вызывают отклик или нет – это легитимный способ выражения мнений.

Осознанные граждане, и тем более, народные избранники в демократической системе не только не должны дискредитировать протест, даже если он противоречит их воззрениям, но и приветствовать право выражать различные мнения и уважать его.

Легитимной формой критики законного протеста может быть лишь несогласие с его тезисами и требованиями. Это нормальный, здоровый общественный диалог.

Споры и критику могут вызывать формы протеста. Большое раздражение у граждан вызывают спонтанные протесты в неоговоренных местах, приводящие к нарушению общественного порядка, например, перекрытие трасс, забастовки и прочее. Многие полагают, что это вызывает лишь отторжение и неприятие целей и требований протеста среди обычных граждан.

С другой стороны, иногда, когда протесты представляют проблемы очень узкой группы людей, в большой массе неизвестные обществу (например, вопросы льгот людям с инвалидностью), такие методы протеста – один из немногих способов обратить общественное внимание на те или иные вопросы.

В случае, когда протест выражает недовольство действиями властей большой группы в обществе, и в ответ власти полностью игнорируют запросы этой группы, иногда лишь формы протеста, нарушающие общественный баланс и рутину, способны привести власти к диалогу. Как это случилось в прошлом году на фоне увольнения министра обороны, после чего правительство приостановило продвижение реформы и начало диалог о ней.

Вернемся в нашу реальность. С начала войны протесты против правительства сократились до минимума, дав пространство и кредит доверия экстренному правительству для действий в столь критический для страны момент. Протесты начали набирать силу лишь несколько месяцев назад. 
Как и в январе 2023 года, это произошло не на пустом месте.

Тогда это была реакция общества на попытку существенно изменить конституционный строй вне широкого консенсуса по такому грандиозному для всего общества изменению.

В нынешних условиях это реакция общества на целый ряд факторов:

  • ведение войны без четкого плана и стратегии, конкретных, а не размытых целей, отсутствия коммуникации с обществом и нулевой отчетности;
  • большая порция критики действий премьер-министра сразу от нескольких членов военно-политического кабинета, заявляющих, что решения принимаются не на основании национальных, 
а узких политических интересов;
  • неспособность или нежелание сформировать четкую позицию по вопросу заложников ни в одну, ни в другую сторону;
  • возвращение на повестку дня нападок на судебную и правоохранительную систему;
  • продвижение ряда крайне спорных, политически продиктованных законов, 
два из которых, продвигаемых на этой неделе, вызывают большой раскол и недовольство 
не только в оппозиции, но и среди депутатов 
и электората коалиции;
  • оторванное от реальности поведение и хамские высказывания депутатов коалиции в сторону критикующих их граждан, семей заложников, скорбящих семей, эвакуированных и др;
  • постоянная дискредитация, нападки и откровенные оскорблений большой части народа, законно протестующей против действий правительства.

Протесты – это во многом следствие и реакция общества на вносящие настоящий раскол действия правительства и депутатов коалиции, 
а не причина раскола. Плюс ко всему, наряду с тяжелой критикой правительства, на протестах регулярно звучат призывы к единству внутри народа.

Поэтому, когда Мики Зоар приравнивает фразу Нисима Ватури к фразе лидера протестного движения Шикмы Бреслер: “Нетаньягу улыбался, когда офицеры стучались в дверь (прим. сообщающие о смерти солдат их близким)”, он ошибается и вводит общество в заблуждение.

Нисим Ватури оскорбляет значительную часть общества и обвиняет ее в пособничестве террористам просто за, что они реализуют свое право на протест и высказывание.

Шикма Бреслер в своей речи на протесте, 
с которой можно соглашаться или нет, аппелировала к реальной ситуации, произошедшей в Кнессете неделю назад.

Тогда премьер-министр действительно широко улыбался после того, как ему удался политический трюк, обеспечивший продвижение спорного закона 
о призыве, ровно в тот момент, когда были опубликованы имена очередных погибших в Рафиахе солдат. Сам закон, как и реакция Нетаньягу, стали триггером большого возмущения в обществе и символом всего происходящего. И речь Шикмы Бреслер лишь выразила это возмущенное общественное чувство.

Именно безответственное поведение народных лидеров, популизм и политиканство и раскалывают наше общество, а отнюдь 
не общество, недовольное всем этим.

И напротив, если бы правительственная коалиция вела себя ответственно 
и действовала от лица всего народа, 
а не отдельных его секторов или группы интересантов, реакция общества была 
бы гораздо более умеренной.

Попытка поменять местами причины 
и следствия и оправдать свое поведение очередным поиском виноватых среди 
народа – это не более чем газлайтинг 
на национальном уровне.

Наша задача – не позволять вводить себя 
в заблуждение и не спускать народным избранникам подобные манипуляции с рук.

8 месяцев. Правительство vs народ

Вопросы – важнейший инструмент критического мышления. Когда тебе быстро пытаются продать какой-то непонятный продукт и не дают никаких деталей, ты начинаешь задавать вопросы. Когда тебе подают информацию в категоричной форме, как абсолютную истину, не терпящую других взглядов и интерпретаций, ты начинаешь задавать вопросы. Когда ты спросил об одном, а отвечают тебе совсем другое, надеясь что ты не заметишь, ты задаешь вопросы.

С нашего полного позволения восемь месяцев правительство продает нам какой-то неясный продукт, в сложной реальности следует лишь категоричным, односложным установкам и не отвечает прямо ни на один вопрос. Самое время нам задаться сложными вопросами и пробраться сквозь дебри популизма, лозунгов и манипуляций. Ведь часто правильно заданные вопросы способны кристаллизовать даже самые запутанные ситуации, высветить реальные проблемы или же отношение к ним.

Война. Заложники. Провал коммуникации и нулевая прозрачность.

Спустя 8 месяцев войны, за которые мы фактически не добились поставленных целей, самое время задать себе ряд честных вопросов, первый из которых: достижимы ли наши цели?

Сопоставима ли цель возвращения заложников с целью ликвидации политической и военной силы ХАМАСа? Если сопоставима, то каков конкретный план по их достижению в ближайшее время и почему спустя 8 месяцев мы так далеки от этого?

Если не сопоставима, то каковы наши реальные национальные приоритеты? Что нам важнее: вернуть людей или продолжать воевать даже ценой их гибели?

Если важнее вернуть людей, то почему в рамках переговоров о сделке мы не идем на необходимые для этого уступки? Если для этого нужно прекратить войну и вывести войска, какие политические инструменты у нас есть, чтобы продолжить давление на ХАМАС и не позволить им восстановить себя в прежнем виде? И какой может быть наша стратегия дальше?

Если для нас приоритет – свергнуть ХАМАС даже ценой жизни заложников, то почему правительство не говорит об этом прямо, давая народу ложную надежду? Если мы настаиваем на продолжении войны, каков наш план? Чего мы можем добиться за месяц, два, три, полгода войны? Каковы наши гарантии? Каковы наши риски? Чего нам будет стоить продолжение войны на дипломатическом и экономическом уровне? Грозят ли нам санкции? Способны ли мы продолжать войну экономически, учитывая, мягко говоря, немалый дефицит госбюджета и все более дорогие кредиты, которые мы берем, чтобы его покрыть?

Кроме того, почему с февраля военные действия ведутся таким неспешным темпом? Потому что у нас не хватает ресурсов на более интенсивную войну или потому что в ней нет смысла?

То тяжелое положение, в котором мы оказались, это результат наших неудачных решений или же это был правильный ход войны, и мы бы так или иначе оказались там, где оказались? В случае, если мы сами привели себя в эту точку, можем ли мы продолжать, только лишь ради того, чтобы исправить свои же ошибки?

Спустя 8 месяцев израильское общество, как минимум, заслуживает от своего правительства четких, вразумительных, честных и прозрачных ответов на эти вопросы. Что же мы видим вместо этого?

Правительство и его глава, наш премьер-министр, не дает ни одного внятного ответа и продолжает разговаривать с нами пустыми лозунгами, прячась за картонными декорациями, где нет места сложным вопросам и тяжелой правде, где все категорично, громко и одноцветно.

Каким-то образом мы все еще бьемся за тотальную победу и полное уничтожение ХАМАСа, хотя никакого конкретного плана за этими словами не следует. Никакого ответа на критику многочисленных военных экспертов, утверждающих, что это иллюзия и фактически невыполнимая задача, никаких опровержений в виде хотя бы приблизительного плана дальнейших оперативных задач.

Военный блок, американцы и множество экспертов утверждают, что воевать можно до потери пульса, но без политических решений и внедрения альтернатив, ХАМАС уничтожить невозможно.

На это премьер-министр продолжает твердить, что сначала необходимо уничтожить ХАМАС, а потом уже говорить об альтернативах, опять же без четкого плана о том, как это сделать. Глава Совета национальной безопасности Цахи Анегби дает весьма расплывчатую формулировку, что воевать мы будем еще минимум 7 месяцев. Опять же, без какого-либо видения того, что через эти 7 месяцев произойдет, чего мы, хотя бы по самым скромным оценкам, сможем добиться, и стоит ли это рисков и потерь, которые мы можем понести.

Кажется, растеряв почти весь безусловный кредит доверия народа с начала войны, при принятии судьбоносных для страны решений, было бы не лишним если уж не советоваться с народом, то хотя бы ставить в известность о наших дальнейших перспективах.

Переговоры об освобождении заложников проходят по одному и тому же порочному кругу с января. Появляются предложения, в которых Израиль идет на все большие и большие уступки, но не соглашается на главное требование ХАМАСа о постоянном прекращении огня и выводе войск. ХАМАС отвергает сделки, Израиль утверждает, что необходимо увеличить военное давление, продолжает военные действия, но через время снова приходит за стол переговоров, соглашаясь на новые уступки.

И даже когда формулировки соглашения специально позволяют трактовать их как в сторону требований ХАМАСа о полном прекращении огня, так и в сторону настоятельной позиции Израиля о временном, премьер-министр Израиля и его штаб спешат выступить сразу с несколькими заявлениями, по сути, почти опровергающими то, что содержится в предложении.

Еще раз. Израиль уже вошел в переговоры с террористами ХАМАС и пытается прийти с ними к соглашению на каких-то условиях, отправляет предложение, и в то же время израильский премьер-министр заявляет с любой удобной трибуны о том, что несмотря на то, что написано в предложении, мы продолжим войну и уничтожим ХАМАС, с которым мы пытаемся договориться. С таким же успехом, можно просто предлагать ХАМАСу капитулировать и ждать, что они на это с какой-то стати пойдут.

В обществе возникают вполне резонные вопросы, почему премьер-министр из раза в раз прибегает к сомнительным действиям, которых вполне можно было бы избежать, именно в тот момент, когда сделка находится на рассмотрении у другой стороны. Это рождает оправданные сомнения, заинтересован ли реально в сделке премьер-министр, и не пытается ли он и вовсе намеренно ее сорвать. И опять же, никаких ответов, никакой попытки развеять сомнения, только общие фразы, что заложники якобы не выходят у него из головы. Очередной провал коммуникации.

К сожалению, в дополнение к очень скользкой позиции по этому вопросу, большинство депутатов коалиции также рисуют раздутую до абсурдных масштабов и манипулятивную картину прекращения войны, которое, по факту, требуется для возвращения заложников.

Прекращение войны и вывод войск представляется как однозначное поражение, почти автоматически приводящее ХАМАС к полному восстановлению своих возможностей и неизбежному повторению 7 октября, без учета важнейших в этом отношении аспектов:

  1. Все это может произойти в течение нескольких лет исключительно при условии нашего полного бездействия или же продолжения политики, которая предшествовала 7 октября. Никто не лишает нас возможности извлечь все уроки и не допустить этого. Никто не мешает нам диктовать свои условия и не лишает инструментов политического давления в рамках переговоров о послевоенном урегулировании и дальше.
  2. 7 октября произошло из-за военно-политического провала на нескольких уровнях. Если бы не роковое стечение обстоятельств, если бы не ошибочная оценка мотивации ХАМАСа, если бы у границы было скоплено больше войск, то ее прорыв террористами мог закончиться лишь тяжелыми боями в приграничной зоне без массовых жертв среди израильского населения. Нападение ХАМАСа не было чем-то неотвратимым и должно было быть предотвращено или по-крайне мере отбито. А при правильном подходе подобные попытки в будущем должны быть и вовсе задушены в зародыше.

Безусловно, если мы решаемся пойти на эти уступки, прекратить войну, посмотреть правде в глаза и смириться, что ХАМАС никуда не денется как идеология и, вероятно, как действующая организация тоже, это поднимает много непростых вопросов и дилемм, о которых нужно говорить, хотя бы в качестве запасного плана. Но и говорить, что 8 месяцев войны в интенсивном темпе не достигли никакого результата, что ХАМАС мгновенно восстановится и нанесет удар и тем более что это будет очередное 7 октября – это или грубая манипуляция, или признание в нашей тотальной несостоятельности как государства.

Так получается, что правительство дает своему народу абсолютной утрированный и искаженный выбор: на одной чаще весов тотальная победа, не подкрепленная ничем конкретным, на другой – такое же тотальное, но поражение, еще более далекое от реальности. Конечно, если выбор ставить так, выбор будет очевидный. И тогда можно сколько угодно рассказывать в интервью американским СМИ, что народ поддерживает продолжение войны, ведь ему предоставили вводящий в заблуждение выбор.

Почему же мы позволяем правительству кормить нас такими поверхностными и пустыми конструктами, избегать тяжелых вопросов и вовсе не сообщать, куда мы движемся?

Мы обязаны требовать обратного, особенно в столь судьбоносный момент нашей истории, когда мы находимся на перекрестке сложнейших решений и каждый поворот может завести нас совсем не туда. Мы дошли до абсурдной ситуации, где любой дальнейший шаг может определить судьбу арабо-израильского конфликта на десятилетия вперед, но никакого живого диалога на эту тему нет. Более того, почти любой диалог, содержащий что-либо связанное с палестинцами, с подачи правительства стал неким табу, как-будто, если мы снова закроем глаза и будем делать вид, что мы тут одни и проблемы никакой нет, она исчезнет сама собой.

Не менее, а может и более, тяжелые вопросы мы обязаны задать себе и в связи с возможной войной на севере. Невероятно, что до сих пор, учитывая, что правительство может решиться на подобную войну в ближайшее время, в обществе фактически отсутствует дискуссия о ней.

Мы не спрашиваем элементарного: готовы ли мы к ней? Даже не с точки зрения арсенала ракет Хизбаллы и потенциального масштаба разрушений в тылу. Готовы ли мы после 8 месяцев изнуряющей войны в Газе, с измотанными резервами, большим расколом в обществе, напряжением с нашими партнерами и растущей дырой в госбюджете, вступать в еще одну, намного более сложную войну с не очень ясными целями? Можем ли мы позволить себе такую войну с незакрытым фронтом в Газе и нерешенным вопросом заложников? Каковы наши реальные риски и есть ли у нас план по работе с ними?

Преступная болтливость и преступное молчание

Когда мы видим ребенка, который, находя тысячу отговорок, обвиняет в своей неудаче все возможное на этой планете, но только не себя, нам это может показаться даже милым и забавным. Родители учат такого ребенка ответственности. Учат, что ошибаться – это естественно, и главное вовремя признать ошибку, возможно, исправить ее, возможно, взять свои слова обратно или принести извинения. Но иногда родители потакают импульсу ребенка и помогают ему найти несуществующих виноватых. Когда мы встречаем подобное в общении со взрослым человеком – это однозначный red flag.

Восемь месяцев правительство находит виноватых в нынешнем положении среди буквально живых и мертвых, но абсурдным образом не способно признать свою долю ответственности. Этому подыгрывают различные журналисты и СМИ. Производится эксгумация Осло, Рабина, Шарона, обвиняются генералы, Лапид с ливанским газовым договором, несправедливый мир. В ход идет все, только не правящая партия и правительство, находившиеся у власти почти беспрерывно последние пятнадцать лет.

Всего восемь месяцев заняло у членов правительства, чтобы от стыдливого молчания и потупленных взглядов дойти до почти полного отрицания какой-либо вины и ответственности за произошедшее, как доходчиво объяснил нам на этой неделе министр финансов Бецалель Смотрич (в интервью радиостанции Кан Решет Бэт).

Это называется нормализация. Она происходит тогда, когда высказывание, действие или бездействие, как минимум, достойные осуждения, проходят без всякого следа и последствий. В книге Берейшит общества настигают наказания и катастрофы не за сами грехи, а за их социальную нормализацию. Потоп посылается на землю не за сам грабеж, которым она наполнилась, а за то, что он стал повседневной нормой. Тора словно учит нас не закрывать глаза и иметь активную гражданскую позицию. Но нормализация ненормального в последние годы происходит в нашем обществе повсеместно и со скоростью света.

Две недели назад вышло скандальное расследование в отношении министра транспорта от партии Ликуд Мири Регев. Первая серия расследования представила очень весомые свидетельства о коррупционных схемах, но вторая серия вскрыла не менее поразительные вещи. Два момента запомнились всем особенно.

7 октября, с самого утра, когда страна буквально истекала кровью и собирала себя по кускам, когда в кибуцах на юге истязали людей, когда тысячи резервистов, не дожидаясь команд, устремлялись на юг и вступали в бой, штаб Мири Регев, ее советники, пресс-секретари и работники министерства занимались тем, что искали предателей среди протестного движения и противников правительства, хватаясь за самые абсурдные теории конспирации.

А три недели спустя, когда жители кибуца Беэри не захотели принимать министра на церемонии, ее штаб разразился волной желчной ненависти к “левым радикалам”-жителям кибуца, пережившим страшную трагедию.

В ответ на эти публикации последовало лишь ничем не подкрепленное обвинение министром Регев журналиста Друкера во лжи, никаких извинений, никаких увольнений в штабе, не говоря уж об отставке самой Регев. Никто из правящей коалиции не сказал ни слова, не потребовал разбирательства, никто это не осудил.

Да, открыто полицейское разбирательство по подозрению в коррупции, но Мири Регев продолжает свою работу, продолжает давать интервью и даже умудряется гордиться тем, что правительство оплачивает отели для эвакуированных из зон военных действий, хотя это прямая обязанность государства. И говорит об этом Регев ровно тогда, когда терпение эвакуированного населения подходит к концу, ведь пребывание 8 месяцев вне дома и привычной жизни абсолютно для каждого – это очевидная пытка.

Ни единого слова порицания среди депутатов коалиции не получило и хамское поведение главы Совета национальной безопасности Цахи Анегби на встрече с семьями заложников. Мало того, что Анегби, прямым текстом сказал, что запасного плана по возвращению заложников у правительства нет, так еще довел одну из участниц до слез и попросил не устраивать драмы.

Три недели назад на Реуму и Гади Кедем, потерявших 7 октября шестерых членов семьи, с плакатами “левые предатели” и словами “хорошо, что ваших детей убили” напали агрессивные правые активисты. Напротив, в поддержку активиста, нанесшего Гади Кедему травму головы, открыли кампанию по сбору средств, после того как Кедем подал в суд. Призыв к поддержке кампании опубликовал в своих соцсетях сын премьер-министра Яир Нетаньягу.

Ранее к протестующим семьям заложников силу применяли и сотрудники полиции. Стоит ли говорить, что никаких осуждений от членов правительственной коалиции не последовало.

Еще несколько месяцев назад стали появляться первые сообщения о нападках каких-то маргиналов на семьи заложников. Тогда это еще звучало дикостью и чем-то из ряда вон выходящим. Сегодня с людьми, потерявшими по вине государства почти все в своей жизни, не церемонятся уже депутаты коалиции и члены правительства. Перепалки и выпады в их сторону на заседаниях комиссий Кнессета стали своего рода нормой.

Еще раз. Никакого внятного и прямолинейного осуждения насилия, хамства и унижений, которые, в дополнение к своей невообразимой трагедии, испытывают эти люди. Молчание. Преступное молчание, размывающее границы допустимого в нашем обществе и нормализующее ненависть и насилие.

При этом, те же депутаты коалиции и члены правительства готовы выпускать осуждения буквально пачками, когда им не по душе чье-то высказывание или действие заграницей. Сложно найти депутата, который не высказался бы на тему признаний палестинского государства.

Абсолютным чемпионом здесь конечно выступает министр иностранных дел Исраэль Кац. Ему показалось уместным дипломатическим ходом оскорбить национальную культуру Испании, Норвегии и Ирландии и выпустить нелепые ролики, где национальные музыка и танцы этих стран сменяются кадрами зверств террористов ХАМАСа 7 октября.

Эти ролики не были удалены, никто за них не извинился, официальный аккаунт министерства иностранных дел в твиттере их даже перепостил.

Наши министры разражаются популистскими тирадами с инквизициями, нацистами, и конечно авто-маркировкой антисемитизмом любой критики Израиля. Наша международная политика и публичные заявления стали напоминать троллинг уровня пятиклассника.

Мы обижаемся, когда палестино-израильская дискуссия в мире полна безграмотности и ведется на языке картонных лозунгов и возмутительного популизма, но мы сами задаем тон этому разговору.

Мы могли бы четко артикулировать нашу позицию и задавать миру и правда непростые вопросы о том, какими им видятся два государства для двух народов, кто по-настоящему представляет палестинский народ, какова его национальная идея и ценности воспитания, и кто гарантирует нашу безопасность по соседству с ними.

Но вместо этого, наша дипломатия превратила 7 октября в визитную карточку, которую мы цинично достаем и бросаем на стол по поводу и без повода, всякий раз когда речь заходит о любой критике наших действий или правах палестинцев. Леденящее кровь видео захвата в заложники солдаток с базы Нахаль Оз подошло, чтобы показать его миру, но не подошло, чтобы приложить все усилия для их освобождения.

О чем говорить, когда наша нынешняя дипломатия – это оскорблять и высмеивать другие государства, и находить соринки в глазах всего мира, не замечая своих же бревен.

Опасный популизм, нормализация коррупции, ненависти и насилия, отсутствие понятий ответственность и отчетность, тотальная непрозрачность и провал внутренней и внешней коммуникации. Таков общий уровень нашей политической культуры сегодня. Мы должны запечатлеть эту картину и хорошенько всмотреться в нее не для того, чтобы впасть в апатию и отчаяние, а для того, чтобы действовать, и для того, чтобы четко зафиксировать, куда мы опустились, и куда ни в коем случае нельзя возвращаться в будущем.

По всей видимости, министры нынешнего правительства не задают себе особо сложных вопросов. Но эти вопросы обязаны задавать мы. И не просто задавать – требовать ответы. А отсутствие ответов не должно сходить народным избранникам с рук.