Позавчера Главный сефардский раввин Израиля Ицхак Йосеф заявил, что если ультра-ортодоксальных евреев (харедим) начнут призывать в израильскую армию, то они уедут из Израиля. Ультра-ортодоксальные демонстранты уже не в первый раз протестуют на улицах с плакатами “умрем, но не призовемся”. Вопросы равенства в вопросах призыва снова раздирают израильское общество и грозят вылиться в очередной политический кризис. Разбираем проблему, которая не знает решения и не дает покоя израильтянам уже почти 30 лет.

Почему эта тема всплыла именно сейчас и как обстоит ситуация?

Удивительно, но именно тема призыва харедим, какой бы она не казалась порой побочной на фоне остальных, уже два десятилетия служит ультимативным яблоком политического раздора, гораздо больше других тем. Именно несогласие по этому вопросу помешало сформировать коалицию после выборов в апреле 2019 года и запустило серию из пяти выборов за менее, чем четыре года с временными правительствами, отсутствием госбюджета и глубоким парламентским кризисом.

И сейчас, даже на фоне тяжелейшей войны, а скорее даже именно поэтому, эта тема снова находит свое отражение в главных заголовках газет и на главных перекрестках страны. И сейчас именно эта тема, а не множество других острых разногласий по поводу войны, бюджетов и прочих нюансов, грозит развалить коалицию.

Ведь впереди очередной истекающий срок всех возможных в рамках закона отсрочек для ультра-ортодоксальной молодежи с одной стороны.

С другой – армия, которая на фоне войны заявляет об острой нехватке кадров и намеревается расширить рамки срочной и резервистской службы.

С третьей стороны, на пятый месяц сложнейшей войны это вызывает понятное возмущение среди призывающихся израильтян и их семей, и, согласно опросам, израильский мейнстрим как никогда ранее единодушен в вопросе равенства бремени (שוויון בנטל, шивьон банэтель) и обязанности службы, требуя от государства отложенного на десятки лет решения вопроса сейчас.

С четвертой – само харедимное общество, которое все еще очень против призыва в любом виде и представляющие их политические партии, обеспечивающие большинство в коалиции, а значит и жизнеспособность правительства.

С пятой – премьер-министр и правительство, которые по всем вопросам очень сильно проседают и с каждым днем неопределенности на поле бое и вне его все больше теряют популярность и легитимацию. А значит сохранность коалиции для них как никогда важна.

С шестой – блок “Маханэ Мамлахти” под руководством Бени Ганца, присоединившегося к правительству в начале войны, ряд депутатов правящей партии Ликуд (среди них и министр обороны Йоав Галант) и религиозно-сионистских партий, которые озвучивают в правительстве голос за призыв харедим в том или ином виде.

Любое освобождение от службы целого сектора или очередное откладывание решения почти гарантировано приведет к выходу из правительства “Маханэ Мамлахти” и, вероятно, ряда других депутатов и вызовет масштабные общественные протесты. Любой же закон или решение о призыве харедим почти гарантировано приведет к выходу из правительства ультра-ортодоксальных партий и также к большим общественным беспорядкам уже с другой стороны.

Приведем краткую историю вопроса и разберем позиции основных сторон.

Краткая история вопроса и цифры

Освобождение от службы в армии посредством решений министра обороны было принято еще Бен Гурионом в первые годы существования государства. Тогда и была принята норма “торато-омануто” (תורתו אומנותו), то есть буквально Тора как призвание или ремесло, позволявшее не прерываться на службу в армии тем, кто занимался серьезным изучением Торы. Явное противоречие закону о всеобщей воинской обязанности поначалу нивелировалось относительно незначительными цифрами явления, ведь речь шла лишь о нескольких сотнях молодых людей.

Но демографически ультра-ортодоксальный сектор израильского общества рос крайне высокими темпами. Точных данных с 1948 года по секторам нет, однако в 1979 году этот сектор составлял уже 212,000 человек или 5,6% общего населения.

Еще в 80-х годах этот вопрос стал волновать израильское общество, но первые обращения по этому вопросу в Верховный суд отклонялись по разным причинам, пока в 1998 году суд не признал, что министр обороны не имеет законных полномочий поголовно освобождать от службы фактически весь сектор общества и это нарушает принцип равенства.

Примечание. Это было одно из первых решений, в котором суд интерпретировал принятый несколькими годами ранее Основной закон о достоинстве и свободе человека (1992) в сторону равенства, прямо в законе не упомянутого. Этот закон активно обсуждался в прошлом году в рамках дискуссий о судебной реформе. Читайте наш материал по теме: Реформа или переворот

Итак, суд обязал правительство и Кнессет принять меры и урегулировать вопрос законодательно. Очевидным образом, за 26 лет Кнессет так и не принял никакого решения, иначе мы бы сегодня это не обсуждали. Возникали, тем не менее, разные инициативы.

Специальная комиссия бывшего судьи Верховного суда Цви Таля разработала рекомендации постепенного, аккуратного и добровольного призыва ультра-ортодоксальной молодежи, однако 10 лет испытаний не привели ни к какому результату, закон был отменен Верховным судом и “мяч” вернулся на сторону Кнессета.

В 2014 году Яир Лапид сумел провести закон об обязательном призыве харедим начиная с 2017 года, включая ответственность перед законом за уклонение, однако следующее правительство с ультра-ортодоксальными партиями в коалиции фактически размыло все жесткие требования закона, и вопрос призыва так и не сдвинулся с мертвой точки.

Усугублялось положение тем, что все больше молодых людей не только не призывались в армию, но и крайне поздно выходили на рынок труда, ведь только учеба в йешиве без права на официальную работу до окончания призывного возраста гарантировала уклонение как бы в рамках закона. Эту проблему еще до недавнего времени планировалось законодательно решить снижением возраста полного освобождения от службы вплоть до 21 года (фактически полным освобождением от службы), чтобы усилить мотивацию хотя бы выходить на рынок труда в более раннем возрасте.

Война, однако, фактически сняла с повестки дня промежуточные варианты, обнажив острую нехватку кадров в чрезвычайных ситуациях. В начале войны особую роль сыграла организация ЗАКА, большинство волонтеров которой – ультра-ортодоксальные евреи, занимающиеся опознанием жертв терактов, аварий и других несчастных случаев, в том числе, когда приходится проводить сбор частей человеческих тел и пролитой крови, необходимых для достойного погребения погибших. Именно формат подобных общественно важных работ, напрямую связанных с соблюдением заповедей, и предлагается как основная альтернатива армейской службы.

Что же касается цифр, то с 1979 года население харедим выросло более чем на 500% и к 2023 году составило уже порядка 1,2 млн или примерно 13% от общего населения. Ряд демографических прогнозов указывает на то, что доля ультра-ортодоксального сектора в израильском обществе будет только расти и к 2050 году может составить уже 25%.

Сегодня речь идет уже о порядка 3,000 новых освобождений от армии в год и около 60,000 учащихся йешив в призывном возрасте. Это десятая часть всей армии, включая резервистов, и более трети срочной службы (порядка 160,000).

Следует отметить, что речь не идет в целом о религиозных людях, служащих в армии в больших количествах. Для большинства представителей сектора религиозных сионистов служба в армии представляет большую ценность и заповедь, наряду с изучением Торы. В армии также служат многие последователи хасидского движения Хабад. Существуют также программы так называемых йешивот-хесдер, совмещающих учебу с сокращенным сроков службы в армии.

Стоит учитывать, что и не все харедим уклоняются от службы в армии. Существуют разные программы интеграции, в том числе существующий с конца 90-х специальный ультра-ортодоксальный батальон Нецах Йегуда (Нахаль Хареди). Однако это скорее исключение из правила, и служба в армии среди ультра-ортодоксального общества все еще считается едва ли не постыдным делом.

Давайте разберемся почему.

Позиции сторон: харедим

Для того, чтобы понять мотивацию ультра-ортодоксального сектора, следует сначала понять, как вообще на рубеже 18-19 веков в среде европейского еврейства возникает это движение. Модернизация нового времени, просвещение, развитие науки, большие общественные сдвиги сильно затрагивают и еврейский социум, традиционно живший обособленными общинами глубоко религиозных устоев. Постепенное уравнение евреев в правах в западных обществах, встреча с нееврейским обществом, ассимиляция, секуляризация, возникновение реформистского движения и постепенный отток молодых людей ставят перед консервативным еврейским мейнстримом серьезные вызовы.

Под страхом утерять идентичность, одним из ответов на эти стремительные процессы и изменения и стало утра-ортодоксальное движение, основывающееся на нескольких принципах: “консервация”, крайняя негибкость и строжайшее следование алахическим постановлениям, неприятие любых общественных новшеств и изменений, отличительный дресс-код и крайне закрытый образ жизни.

Именно потому мы видим одетых явно по устаревшей европейской моде людей, не пользующихся телевизорами и смартфонами, ведущих крайне затворнический и аскетичный образ жизни, как-будто из другого времени и пространства. Тем не менее, ультра-ортодоксальное общество все же не совсем застыло во времени, и подвержено экономическим и технологическим изменениям извне. Также стоит понимать, что мир харедим при внешнем единообразии крайне разнообразен внутри. А нынешний облик и положение в обществе этого сектора формируется во многом ко второй половине прошлого века.

Холокост фактически уничтожает богатейший мир ультра-ортодоксальных йешив Восточной и Центральной Европы, и для относительно малочисленных на тот момент общин в Израиле становится делом жизни восстановить уничтоженный “мир Торы” путем умножения изучающих ее в последующих поколениях. Так возникает еще один принцип современного ультра-ортодоксального движения: создание “общества учащихся” (חברת הלומדים, хеврат ха-ломдим). Нужные для этого условия создали первые поколения, еще во многом совмещавшее учебу с работой.

Таким образом, массовое изучение Торы становится и своего рода национальной  миссией этого сектора и лучшим способом закрыться и отделиться от мира. Потому абсолютным идеалом и ролевой моделью в ультра-ортодоксальном мире является полное посвящения себя и своей жизни изучению Торы и как можно меньшее соприкосновение с внешним миром. Именно такие люди становятся мудрецами и лидерами поколения (גדולי הדור, гдолей ха-дор), авторитет постановлений которых возводится в абсолют именно за счет как бы “чистоты” их Торы, без внешних примесей.

Возвращаясь к службе в израильской армии, отношение к ней среди харедим формируют несколько факторов:

1. Неоднозначное отношение к сионизму, государству Израиль и его символам. Ультра-ортодоксальное еврейство крайне сложно отнеслось к созданию светского еврейского государства, полагая, что государство на священной земле должно возникнуть только после прихода мессии, а сионистский проект – это непозволительное вмешательство в божественные дела. Со временем позиция большого количества харедим смягчилась, мейнстрим чаще сходится на  отношении к Израилю, как к стране с еврейским большинством, где легче всего жить еврейским образом жизни, а священный статус земли как являет собой лучший повод для проживания именно здесь, так и диктует особые требования и ответственность с точки зрения еврейского закона, распространяемые на всех и на все, что здесь происходит.
2. Полная, непоколебимая вера, что именно массовое изучение Торы и поддержание “армии учащихся” обеспечивает жизнь и успехи государства Израиль, в том числе и служб его безопасности. И наоборот, уменьшение количества изучения Торы или качественное падение – залог бед и наказаний. Потому так остро стал вопрос прекращения учебы в период пандемии, и потому так остро воспринимается вопрос массового призыва.
3. Абсолютный страх выхода из закрытого общества. Соприкосновение в армии с внешним миром воспринимается как готовый рецепт для ассимиляции и выхода из ультра-ортодоксальной общины. При этом армия воспринимается как абсолютно светский институт. Хороший пример для понимания этого страха привел один из представителей ультра-ортодоксального сектора, предложив светскому интервьюеру представить, хотел бы он отдать своих детей в армию, если бы она, наоборот, была на 90% ультра-ортодоксальной.

Позиции сторон: остальной Израиль

Отметим сразу, что отношение к харедим с точки зрения израильтян разнится в зависимости от степени религиозности. Опросы показывают, что, чем более человек религиозный или соблюдающий традиции, тем с большим пониманием и толерантностью он относится к ультра-ортодоксальному сектору.

Большинство израильтян совершенно не против и даже видят ценность в том, чтобы некое малое количество избранных студентов и правда посвящали себя серьезной учебе и формировали интеллектуальные элиты в области Торы, но не весь сектор поголовно, исходя лишь из особенностей образа жизни. Подобная практика вызывает справедливые опасения о снижении общего призыва. Ведь когда целые сектора общества так просто обходят закон, почему средний израильтянин обязан безоговорочно жертвовать государству несколько лет своей жизни, при этом еще и рискуя ей.

Однако, вполне возможно, вопрос призыва не стоял бы настолько остро, если бы не несколько справедливых претензий и вопросов к ультра-ортодоксальному сектору и его политическим представителям:

1. Большие льготы и обильное бюджетное субсидирование сектора при фактическом отсутствии всякой регуляции и государственного контроля. Особенно остро вопрос стоит в сфере образования, которая в ультра-ортодоксальном секторе являет собой частную сеть, практически неконтролируемую министерством образования, но при этом финансируемую из бюджета. Большой упор на религиозную составляющую и фактическое отсутствие должного изучения важных светских дисциплин (לימודי ליבה, лимудей либа) порождает крайне отстающий от средне-израильского уровень образования, что в дальнейшем приводит к крайне слабым показателям трудоустройства и плодит секторальную бедность.
2. Политическое влияние. Ультра-ортодоксальные партии, будучи активной частью почти всех правительств за последние годы, все больше продвигают сугубо секторальные интересы, идущие иногда вразрез с общенациональными, блокируют законы, диктуют свои условия и требования, нередко шантажируя развалом коалиций. При явном неравенстве вклада, это поведение вызывает все больше вопросов и недовольства.

По сути, сектор харедим сформировал государство в государстве, которое живет по своим правилам, часто не уважает государственные законы, но при этом пользуется многими благами государства. А при нынешних темпах демографического роста и все большем прямом влиянии на политику и косвенном – на экономику, будущее справедливо вызывает у израильтян все больше опасений.

Вполне вероятно, что общественных трений было бы куда меньше, если бы весь ультра-ортодоксальный сектор, как некоторые наиболее радикальные его части, вел бы абсолютно изолированный от государства образ жизни, никак не участвовал в политической жизни, не требовал льготы и был бы полностью самоокупаем. Быть может, тогда этот уникальный образ жизни и воспринимался бы с большим пониманием, как некий выбор, независящий от других участников общества. Однако все перечисленные выше аспекты усугубляют неравенство и вызывают у израильтян лишь раздражение.

Таким образом, кроме конкретных практических вопросов, мы получаем две условно разделенные части израильского общества, которые живут в абсолютно разных мирах, с кардинально отличающейся системой координат, идеалами, устремлениями и культурным кодом. Эти две стороны, говоря на разных языках, не понимают друг друга и в силу того, что не особо стремятся понять и услышать, и в силу того, что обе стороны ощущают, что другая смотрит на них как-будто свысока и мечтает изменить, исправить, превратить в себя. Это рождает большие страхи и враждебность с обеих сторон, а подогреваются они популизмом политического лидерства.

Возвращаясь к вопросу призыва, к сожалению, на данный момент сложно найти хоть какой-то приемлемый вариант. Как и в других дилеммах, стоящих сегодня перед Израилем, выбирать приходится скорее из зол, неосторожные шаги взрывоопасны, но при этом, очевидно, настал поистине исторический момент и окно возможностей, когда действительно можно что-либо изменить.

В любом случае, решение столь запутанной проблемы, принятое в столь сжатые сроки, каким бы оно ни было, при таком количестве противоречащих интересов фактически не имеет шансов быть основательным и консенсусным.

Именно это случается, когда годами откладываешь острую общественную проблему в долгий ящик – она напоминает о себе всегда в самый неподходящий момент.